Диаспора для “метрополии” – полезный партнёр. Интервью председателя Координационного совета российских соотечественников во Франции Г.А.Шепелева.

Источник: Диаспора для «метрополии» – полезный партнёр. Интервью с председателем Координационного совета российских соотечественников во Франции Г.А.Шепелевым.  Юлия Горячева. https://russkiymir.ru/publications/278551/  07.10.2020

Историк Георгий Шепелев – преподаватель Национального института восточных языков и цивилизаций (Париж), председатель Координационного совета российских соотечественников (КСОРС) Франции. Мы поговорили об уроках Русского исхода, особенностях нынешней русскоязычной общины Франции и политике государства в отношении соотечественников за рубежом.

– Георгий Анатольевич, на состоявшейся недавно онлайн-конференции «Русский исход: уроки истории», проходившей под эгидой Московского дома соотечественника и Дома русского зарубежья имени Солженицына, вы выступали с докладом «Наследие и уроки Русского исхода в современной русскоязычной диаспоре Франции». Так в чём же, на ваш взгляд, главный урок?

– Главный урок, на мой взгляд, то, что юбилей стимулирует нас на поиски ответов на вопросы о нашей истории и цивилизации, о временных и географических границах нашей страны, о сути происходивших с нею событий и перемен. Мы любим круглые даты. Прошло сто лет с момента, когда последний оплот белого движения в европейской части России – Крым – покидали войска генерала Врангеля и выбравшие эмиграцию россияне. Однако историки знают, что за яркими событиями, как правило, скрываются длительные процессы. Если мы понимаем под Русским исходом русскоязычную эмиграцию, то она началась задолго до Гражданской войны и продолжалась после её окончания (и продолжается сегодня).

Можно задаться в этой связи и вопросом о том, насколько точен сам термин «Русский исход». Возьмём, к примеру, Льва Тарасова, армянского происхождения, ставшего знаменитым французским писателем под именем Анри Труайя, художника Марка Шагала или историка Элен Каррер д’Анкосс, урождённую Зурабишвили, постоянного секретаря Французской академии… Насколько корректно будет называть этих выходцев из эмиграции с территории России русскими?

Русскоязычная эмиграция состояла из разных волн, каждая из которых оставила свой след в диаспоре. До «белой» эмиграции была эмиграция участников оппозиции царскому режиму, была еврейская эмиграция (думаю, в России чуть ли не каждый знает Мориса Дрюона, но помним ли мы, что его предки жили в Оренбурге – как и предки его родственника, известного французского писателя Жозефа Кесселя?), трудовая миграция. Остались во Франции некоторые солдаты Русского экспедиционного корпуса. И, наконец, массовая миграция времени Гражданской войны, которая привела сюда несколько сотен тысяч наших соотечественников, которые в основном и построили тогдашнюю русскоязычную диаспору во Франции. Некоторые её элементы дожили благополучно до наших дней и продолжают играть свою роль в жизни современной общины во Франции.

– Например?

– Я бы напомнил о парижской консерватории имени Рахманинова, которую возглавляет Пётр Петрович Шереметьев, которому, кстати, на днях исполнилось 90 лет. Некоторые православные приходы берут своё начало в те годы (а некоторые были созданы ещё до Гражданской войны). Начатая ими ещё в двадцатые годы работа продолжается и сегодня. Буквально на днях я общался с Павлом Голунским, выходцем из семьи русского священника. В ставшей родной для него Нормандии он регулярно представляет русскую православную общину на мероприятиях памяти погибших во время Второй мировой войны, продолжая семейную традицию. Можно продолжать и продолжать этот список.

– Кстати, КСОРС Франции запустил проект, посвящённый истории так называемых маленьких людей эмиграции. Расскажите, пожалуйста, о нём.

– Широко известны биографии крупных деятелей эмиграции, людей науки, искусства, а биографии и опыт, условно говоря, «маленьких» эмигрантов, в том числе и современных, известны гораздо меньше. Уже больше года назад, чтобы восполнить этот пробел, при поддержке КСОРС Франции был запущен сайт, который уделяет внимание именно таким историям. Он называется «Русский музей Франции». Здесь публикуются также «маленькие» франко-российские, семейные истории, даётся информация о мемориальных и музейных проектах. В этом году сайт активно собирал и публиковал рассказы о военном времени из семейных собраний и воспоминаний соотечественников, живущих во Франции.

– Что представляет собой нынешняя русскоязычная община Франции?

– Основная масса её активной части – это те, кто приехал в 1990-е и 2000-е годы. Каждые два года на Форум российских соотечественников во Франции собираются представители порядка двухсот пятидесяти русскоязычных, российско-французских организаций, коллективов, ассоциаций, школ. Большая часть общины связана социальными сетями.

– Какие сейчас отношения у современной русскоязычной общины с выходцами из старой эмиграции?

– Есть темы и структурные элементы нашей эмиграции, которые абсолютно общие для нас всех. И есть некоторые, скажем так, минусы в отношениях, поскольку конфликт между «красными» и «белыми» закрыт ещё не для всех.

– Есть ли спокойные способы для «закрытия» этого травматического опыта и для нахождения общего языка?

– Молодёжь гораздо проще и спокойней реагирует на этот конфликт. Для неё он во многом уже преодолён. Думаю, что следует вспоминать почаще о том, что как «белая» Россия, оказавшаяся в эмиграции, мечтала о возвращении «домой», интересовалась тем, что там происходило, и постепенно открывалась навстречу новой России, так и в СССР существовала определённая ностальгия по старым временам и по уехавшей эмиграции. Возьмите советский кинематограф – «Сорок первый» по повести Бориса Лаврентьева, которая была написана ещё в 1924 году, «Служили два товарища», «Адъютант его превосходительства», «Бег» по Булгакову, «Тегеран-43» – десятки советских фильмов очень аккуратно подходили к теме конфликта между «двумя Россиями» и эмиграции, избегали жёсткой политической критики в её адрес и показывали, как две половинки общества – «белая» и «красная», заграничная и отечественная – могли бы жить вместе.

– А что разделяет «старую» и «новую», прибывшую в последнее десятилетия, эмиграцию?

– К счастью, вопросы эти уже далеки от той остроты, которую они имели в прошлом веке. Пожалуй, вопрос, который мы часто себе задаём, – какие нравственные и культурные ценности унесла с собой и сохранила старая эмиграция? Какие несёт в себе эмиграция девяностых и двухтысячных годов? Какие из них объединяют разные поколения и волны эмиграции?

У нас есть табуированные сюжеты, касающиеся как Второй мировой войны, так и Гражданской, над которыми бы стоило поработать вместе. Подумать стоило бы и над патриотизмом эмиграции – главная ли это её ценность и какой патриотизм объединил бы нас всех? Думаю, только тот, который имеет гуманистический, не националистический характер. Во время Второй мировой войны некоторые соотечественники в эмиграции стали коллаборационистами, в то же время заявляя о себе как о патриотах России. Пожалуй, с их идейными последователями сближения у нынешней общины не будет, а вот с такими фигурами антифашистского Сопротивления, как мать Мария Скобцова, Вики Оболенская, Борис Вильде у нас много общего. Они заслуживают того, чтобы о них помнили. В символическом смысле они – в числе краеугольных камней нравственной основы русскоязычной общины Франции.

– Насколько быстро выходцы из России ассимилируются во Франции?

– Важным аспектом истории русскоязычной эмиграции во Франции как раз является то, что эмиграция двадцатых годов, в отличие от последующих волн, практически полностью ассимилировалась во французском обществе. В двадцатые-тридцатые годы были созданы сотни русскоязычных организаций, но до наших дней дожили очень немногие из них. Внуки и правнуки эмигрантов тех лет часто толком и не говорят по-русски; среди моих студентов много ребят-потомков эмиграции двадцатых годов или ещё более ранней – которые учат русский язык практически с нуля. На это нужно обратить внимание. С другой стороны, в этом можно усмотреть и что-то позитивное – наверное, это и знак того, что русскоязычная эмиграция не представляет опасности для принимающей страны, не является двадцать пятой колонной каких-то зарубежных сил. Но нам следует задуматься, нужна ли нам такая ассимиляция. Думаю, что гораздо интереснее был бы билингвизм, бикультурализм, сохранение связей с Россией вкупе с интеграцией в общество Франции, в котором мы живём, и в общественные, республиканские институты обеих стран.

– Как опыт старой русской эмиграции во Франции мог бы пригодиться новым эмигрантам?

– Во Франции сотни профсоюзов, школ, библиотек, ассоциаций были созданы старой эмиграцией. Это уникальный опыт, который стоит изучить для развития сегодняшней общины. Ещё один полезный опыт – это то, как наши предки интегрировались в местное общество. Так, к примеру, солдаты и офицеры Белой армии часто шли работать на заводы. В частности, на сборочные линии концерна «Рено» в пригороде Биянкур. Среди своих он назывался Биянкурском – такое количество было там русских рабочих. Вот это умение не сдаваться, а снова начать жизнь на новом месте, не застывать в своих сословных и культурных рамках и воспоминаниях, не бояться тяжёлой работы, строить самостоятельно новое общество – да, такой опыт старой эмиграции нам, конечно, полезен.

– А в чём, на ваш взгляд, заключаются полезные уроки нынешней волны эмиграции?

– Прежде всего, в том, что её опыт менее драматичен. Может быть, он поможет нам осознать, что наше расселение по миру – это нормальная практика для живого общества. Где бы мы ни жили, мы играем серьёзную роль, как играли и наши предшественники: несём в мир российскую культуру и русский язык, занимаемся народной дипломатией, налаживаем связи между странами и цивилизациями.

Второй опыт  – скорее, проблемный. Современная эмиграция – поток «свободных электронов», многим из которых бывает трудновато общаться с теми, чьи взгляды отличаются от их собственных. Если старая эмиграция в двадцатые-тридцатые годы была весьма политизирована и структурирована, то современная ещё мало вовлечена в деятельность гражданского общества. Так, если посмотреть на участие в российских выборах, то на территории Франции в нём участвуют лишь несколько процентов живущих здесь российских граждан. Ситуация потихоньку меняется нашими усилиями в сторону улучшения, но сделать ещё предстоит много.

Говоря об истории русскоязычной эмиграции, нельзя не вспомнить и уроки  холодной войны. Чтобы не создать проблем детям, в условиях недоверия ко всему и всем, многие эмигранты переставали обучать своих детей русскому языку. Вот чтобы те времена не вернулись, нам нужно приложить массу усилий вместе с нашими соседями по Европе.

– Какой формат работы, связанной с укреплением национальной идентичности в иноязычной среде, на ваш взгляд, следует считать успешным и какие проблемы, связанные, в частности, с обучением русскому языку, нуждаются в новых решениях?

– Я думаю, что идентичность человека в современных условиях может и должна быть множественной. У ребёнка, родившегося в франко-российской семье, есть две Родины, два родных языка, корни его деревца – в России и во Франции, а если посмотреть семейную генеалогию подальше, то и в других странах.

В каждой национальной культуре есть общее с другими начало – гуманистическое, дружелюбное, солидарное. Именно над его развитием и надо работать диаспорам. В русскоязычной общине Франции есть серьёзные проекты и структуры, работающие в этом направлении: восемь лет работает сеть взаимопомощи и солидарности «Россия-Франция: скорая помощь», объединяющая уже более 11 000 человек; проект «Дискуссионный клуб» направлен на развитие практики дебатов по актуальным темам.

Координационный совет российских соотечественников также ведёт большую социальную и культурную работу. Что касается обучения русскому языку, то я думаю, что когда община живёт насыщенной культурной и социальной жизнью, детям в ней легче и интереснее учить русский язык – ведь он всё время нужен, позволяет открывать новые сферы деятельности и реализовывать себя. К сожалению, как и во многих других общинах, наше слабое место – дети старшего школьного возраста, которые по целому ряду причин мало посещают русские школы. Для решения проблемы, на мой взгляд, нужно усиливать связи школ дополнительного образования с университетами, создавать непрерывный образовательный маршрут на русском языке – от детского сада до университета.

– И в продолжение темы – как, по вашему мнению, должна в целом развиваться политика российского государства в отношении проживающих за рубежом соотечественников?

– Современный мир всё время лихорадит, война не искоренена в нём. Мы снова тратим миллиарды на новые и новые вооружения, а, как сказал классик, ружьё, которое повесили на сцене в первом акте, во втором рискует выстрелить. Думаю, что диаспоры и их естественные посреднические, «мостиковые» функции – хорошее средство противодействия новым международным конфликтам, а наш мир нуждается во всё большем количестве мостов, а не стен и границ.

Хотелось бы, чтобы государства осознавали это и не видели в диаспорах «чужих» и, с другой стороны, не удивлялись тому, что «их» диаспоры за рубежом – часть общества страны происхождения, но не точная его копия. У мостика ведь всегда два конца – один на «нашем» берегу, другой – на «том» (который для мостика тоже «свой»).

Плюрализм мнений и концепций, диалог между ними – необходимое особенно сегодня условие для развития наших обществ. Диаспора для «метрополии» – полезный партнёр для такого диалога, который ведётся на одном, понятном языке, при наличии многого общего, но и с разных позиций. К сожалению, ещё встречается отношение некоторых представителей государственных структур к диаспоре как к чему-то потенциально «нелояльному» – похоже, что неслучайно в числе поправок к Конституции, вынесенных на референдум, были и те, которые могут теперь ограничить права соотечественников с двойным гражданством (Координационный совет российских соотечественников во Франции, кстати, почти единогласно высказался против такого подхода).

Думаю, что государству нужно осознать ценность своих институтов для диаспоры и активнее развивать их за рубежом. Так, возникшие в этом году проблемы вокруг единственной российской государственной школы во Франции выявили большой интерес к ней у родителей-соотечественников и их детей. Казалось бы, спрос на российское государственное образование во Франции большой, в эту школу дети соотечественников идут не из-под палки, результаты хорошие – расширяйте или, по крайней мере, не сокращайте эту площадку… Но, к сожалению, при заинтересованности всех сторон и том, что родители смогли привлечь к решению проблемы и МИД, и Госдуму – по крайней мере, в этом году движения вперёд и вверх не произошло, а вышло даже сокращение числа учеников. Надеюсь, что в будущем году ситуация сдвинется в позитивном направлении.

Мне приятно видеть, что взаимоотношения российских государственных структур с организациями русскоязычной общины Франции всё больше и больше строятся на основе диалога, часто с разных позиций, но с пользой для общего дела. Приятно, что во многих наших культурных и социальных проектах мы эффективно сотрудничаем с представительством Россотрудничества во Франции, новая команда которого во главе с К. М. Волковым – постоянный партнёр Координационного совета. Хорошо складывается диалог и с дипломатами посольства РФ во Франции – здесь нашим главным партнёром выступает группа по культуре, возглавляемая Натальей Ханцевич. Уверен, что уважительный и равноправный диалог гражданского общества с государственными структурами полезен и необходим для обеих сторон – и приятно ощущать взаимопонимание по этому вопросу с нашими партнёрами.